Автор: r

У борьбы с коррупцией, которая в Украине идет уже 23 года, есть одна интересная особенность — никто никогда не хотел действительно победить коррупцию. Бюрократия всегда использовала борьбу с коррупцией для целей расширения власти над нами и для получения все новых и новых бюджетов.

Вот, например, недавно у нас было создано целое ведомство по борьбе с коррупцией, а теперь у него еще появились собственные вооруженные подразделения с танковым батальоном, артиллерией и полком тяжелой авиации. Это прекрасные, обильные бюджеты и силы подавления, которые можно использовать там, где будет нужно кого-то подавить. Борьба с коррупцией это также многочисленные ограничения в валютной и финансовой деятельности и в экономической активности в целом, которые, конечно, тоже направлены  против нас и прекрасны тем, что порождают новую коррупцию, для борьбы с которой нужны новые бюджеты и так до бесконечности. Чтобы с борьбой с коррупцией в исполнении политиков стало все ясно, напомню тем, кто в силу возраста не знал или, опять же, в силу возраста, забыл, что первым борцом с коррупцией в истории Украины был Леонид Данилович Кучма, который выиграл президентские выборы в 1994 году под лозунгами «наведения порядка» и «борьбы с коррупцией».

Еще у нас есть гражданские активисты, которые хотят стать политиками, а затем чиновниками и для этого используют тему коррупции. И еще есть огромное количество публики, которая а) верит в то, что коррупция — это очень и очень плохо и б) всегда поддерживает тех, кто обещает с ней нещадно бороться.

В итоге, в Украине существует настоящий культ борьбы с коррупцией, при этом, я утверждаю, что никто и никогда, ни один политик и ни один активист за всю историю Украины не говорил о борьбе с коррупцией, то есть, о борьбе с ее причинами. Антикоррупционный дискурс в Украине полностью отсутствует.

Это нетрудно показать. Коррупцией, вообще говоря, называют два разных явления. Первое — когда граждане откупаются от «законов» государства. Второе  – когда государство вымогает у граждан деньги, ссылаясь на те или иные «законы» или вовсе обходясь без таких ссылок (Ротбард называл это «защитной» и «агрессивной» коррупцией). Чего хотят бюрократы, политики и прогрессивная общественность? Они хотят, чтобы не было первой разновидности коррупции. То есть, чтобы мы были лишены возможности откупаться от произвольных хотелок бюрократов, которые они называют «законами» и чтобы мы не могли покупать внимание чиновников там, где без их согласия мы лишены возможности действовать. Иллюстраций этой позиции множество, например, повышенное внимание к «бытовой» коррупции или «коррупции» в школах, больницах и т. п. Прекрасной иллюстрацией являются и бесконечные рассуждения о каком-то особенном коррупционном «менталитете» украинцев и общее мнение о том, что «коррумпировано все наше общество».

В общем, думаю не ошибусь, если скажу, что украинцы сваливают в одну кучу два разных явления, и почему-то уверены в том, что борьба с коррупцией – это некая мифологическая, фактически неразрешимая задача, требующая то ли появления супергероя, то ли какого-то массового прозрения заблудших граждан.

Теперь давайте обратимся к причинам коррупции. Они хорошо известны, ибо коррупция — это просто внешний признак неких сугубо экономических явлений, как температура — внешний признак болезни. В чем состоит болезнь? Она состоит в высоком уровне государственного регулирования, отягощенном бедностью. Бедные страны с высоким уровнем регулирования всегда коррумпированы. В Украине больше половины национального продукта распределяется через бюджет. Это очень высокий уровень регулирования. И самого этого продукта, к тому же, очень мало. Следовательно, у всех, кто может что-то отбирать и перераспределять в такой ситуации существуют серьезные стимулы делать это, не взирая ни какие условности.

Именно доля перераспределяемого является здесь ключом к решению, поскольку без ее снижения (желательно до нуля) невозможен никакой рост богатства, то есть, бедное общество не станет богатым, пока не снизит долю перераспределяемого, так как богатство растет в результате общественных сбережений, а государственные расходы — это потребление, а не сбережения (об этом, кстати, знали еще в 19 веке такие экономисты, как Жан-Батист Сэй). Грубо говоря, если национальный продукт составляет 100 гривен и половина из них, то есть 50 гривен, перераспределяется через бюджет, то об этой второй половине можно забыть, так как это чистое потребление. У «общества в целом» остается только 50 гривен на собственное потребление и на сбережения. Только эти сбережения, сделанные в обществе (скажем, 10 гривен) и являются тем топливом, которое двигает рост богатства. Соответственно, чем меньше эта доля, тем медленнее и мучительнее рост.

Перераспределяемое через бюджет идет на регулирование, то есть, на все эти законы и их энфорсмент, различные государственные программы поддержки всего, что попадает в поле зрения, якобы «бесплатные» медицины и образования, комсомольские стройки и прочее и прочее. Соответственно, чем меньше доля перераспределяемого, тем меньше регулирование и сопутствующая ему коррупция, как в виде откупа граждан от регулирования, так и в виде вымогательства государственных мужей.

Хайек когда-то удивлялся тому, что государства «не могут» побороть инфляцию, ведь это совсем несложная технически задача. Точно так же и с коррупцией, победить ее очень легко. Нужно действовать в двух направлениях. Первое – отменять всяческое регулирование и соответствующие ему бюджеты там, где граждане откупаются от него. Второе – не забывать о статье за вымогательство в Уголовном кодексе там, где чиновники вымогают деньги. Всё. Не нужны вам для этого ни антикоррупционные бюро, ни антикоррупционные прокуроры, ни антикоррупционные вооруженные силы при поддержке полка тяжелых бомбардировщиков.

И, в общем, теперь нам становится понятно, что политики, бюрократы и прогрессивная общественность не собираются бороться с коррупцией (так же как государства в примере Хайека не собирались и не собираются бороться с инфляцией). Они не говорят о ее причинах. Более того, если присмотреться, то выяснится, что общее мнение таково, что существующая система, в общем, неплоха, беда только в коррупции. Вот если бы коррупцию удалось победить (как правило, это мыслится как лишение нас возможности откупаться от государственных хотелок), то система, выбрасывающая 50% национального богатства бедной страны в трубу, могла бы себе неплохо существовать. Нет, дорогие мои, не могла бы. Такая система не может существовать «неплохо», с ней всегда будет все плохо и коррупция — это просто сигнал об этом. Пока мы этого не поймем, коррупция будет процветать, а «борьба с коррупцией» будет дежурной «темой» для обмана легковерных избирателей.

Источник: http://kontrakty.ua/article/91884